Зарубежная преемственность

Русская диаспора в Южной Африке не смогла продвинуться в своем развитии дальше стадии образования общины, для которой свойственно накопление иммигрантской массы и ее структурирование, а также появление специфических институтов, таких, как, например, церковь.

Русские иммигранты создали условия для самореализации в рамках общины: организовывали праздничные вечера, костюмированные балы, концерты, в том числе и благотворительные, собирали пожертвования на создание церкви и на помощь неимущим членам общины. Но ставшее заметным к концу 1970-х гг. ослабление русской диаспоры ЮАР и связей между членами общины внутри страны и за ее пределами, превращение общинных центров во все более эфемерные образования, не более чем «символы существования диаспоры», произошли не только из-за отсутствия значительного притока русских иммигрантов и отъезда русских из бывших африканских колоний.

Гораздо важнее, что дело «старых» иммигрантов не продолжили их дети, ставшие уже стопроцентными южноафриканцами. Они не видели необходимости в сохранении русского языка и культуры, имели слабое представление о русских традициях и истории. И причина тут не в их «несознательности» или в неспособности русских родителей передать детям свою любовь к России, «научить их патриотизму». Просто общине, особенно такой несплоченной и размытой, очень сложно противостоять разрушающему действию принимающего общества, его образа жизни и информационного поля.

Первое поколение русских иммигрантов в ЮАР было связано с Россией по рождению и по воспитанию, по установкам и ценностям, усвоенным в детстве и юности в таком мощном культурном поле, каким было Русское Зарубежье до Второй мировой войны. «Наиболее активной силой для будущего преобразования [России] должны были стать европейски образованные, мыслящие люди, опирающиеся в своей деятельности на российскую культурную традицию», – пишет об эмигрантской молодежи 20–30-х гг. И. В. Сабенникова