Поколение next

Дети иммигрантов в Южной Африке не имели таких же непосредственных впечатлений о России, ее культуре и традициях, как их родители. Они были изолированы от России, в то время как «тесная связь с родиной в любой форме способствует сохранению в диаспоре этнической социокультурной матрицы», а значит и специфического менталитета этой диаспоры.

Идеология Русского Зарубежья, предполагавшая спасение русской культуры для предстоящего возвращения в Россию не была близка детям русских эмигрантов в Южной Африке, а коммунизм их научили ненавидеть не только родители, но и южноафриканская пропаганда. Но четкой модели сохранения русского национального самосознания в рассеянии без обязательного возвращения в Россию не существовало.

Важным фактором размывания общины и ослабления диаспоры также стали межэтнические браки, распространенные даже среди представителей первого поколения русских жителей Южной Африки. Смешанные браки обычно приводят к разрушению специфической ментальности диаспоры. Левин называет их «особенно мощным фактором самоуничтожения диаспоры».

Дети, рожденные в таких браках, как правило, обладают смутным этническим сознанием. Супругами русских эмигрантов в Южной Африке часто становились не только южноафриканцы, но и французы, англичане, бельгийцы, немцы, греки, сербы. Поэтому для второго поколения русских эмигрантов вопрос этнической самоидентификации становился еще более сложным.

Им, выросшим в условиях бикультуризма и двуязычия, осложненных поликультурным характером южноафриканского общества, был необходим серьезный стимул, чтобы ассоциировать себя именно с русскими. Но такой стимул в Южной Африке 50–80-х отсутствовал, а значит, не было и психологического барьера, препятствовавшего ассимиляции. Впрочем, второе поколение русских эмигрантов иногда проявляло интерес к русской культуре, истории, традициям, но уже «как к чему–то стороннему».